Имена боевиков официально не названы
В ходе спецоперации в Грозном в субботу были убиты четыре предполагаемых боевика – участники нападения на православный храм Михаила Архангела. Рамзан Кадыров лично был на месте спецоперации, координируя работу силовиков – а задействованы были спецназ Росгвардии, МВД и ФСБ.
Боевики убили двух полицейских из Саратовской области, командированных в Чечню: это старшие сержанты полиции Владимир Горсков и Кайрат Ахметов (перед смертью они успел сообщить на пульт дежурного о нападении).
Национальный антитеррористический комитет имена нападавших еще не разглашает. Сам Кадыров сообщил, что двое из них являются жителями села Гелдаган, а еще один – из поселка Аргунский (находится неподалеку от Грозного). Позже появилась информация, что еще один нападавший – это уроженец ингушского Малгобека, который обучался в медицинском колледже Грозного. Как сообщил «Коммерсант» со ссылкой на источники в правоохранительных органах, лидером бандгруппы считался Артур Гетагажев, убитый в мае 2014 года во время спецоперации.
Ответственность за теракт поспешило, как всегда, взять на себя «Исламское государство» (запрещена в России), о чем террористы сообщили на своем сайте Amaq. Правда, Рамзан Кадыров сразу же опровергнул эту версию: «Переводить стрелки на ИГ, означает увести расследование в сторону от реальных покровителей. Имеется оперативная информация, что приказ боевики получили из одной из западных стран» – написал чеченский лидер в своем Telegram. И еще раз подчеркнул: эмиссаров ИГИЛ в республике не осталось.
Непонятно только, кто же тогда вербует молодежь для совершения терактов?!
Нет задержанных – и некого судить
Отреагировали на теракт в Грозном и правозащитники, обращая внимание на негативную тенденцию последнего года. Почти все спецоперации на Северном Кавказе завершаются смертью всех преполагаемых боевиков – нет задержанных, которых затем можно судить. Причем нередко после этого широкой общественности даже не сообщают имена убитых (по крайней мере, официально).
Скажем, в Чечне в конце марта в приграничном с Ингушетией Ачхой-Мартановском районе силовики обнаружили группу боевиков. Им предложили сдаться, те открыли ответный огонь – и все четверо были убиты на месте. У них, по официальным сообщениям, изъяли стрелковое оружие и компоненты самодельных бомб.
Типичный сценарий для спецопераций даже уже и в Ставропольском крае. В прошлом году в апреле при задержании были убиты два предполагаемых боевика в районе хутора Усть-Невинский (Кочубеевский район), в декабре – четверо в Ставрополе, а недавно – еще один в Ставрополе и двое в пригороде Невинномысска.
Почему же последнее время силовики на Северном Кавказе (а в Чечне особенно) действуют все более жесткими методами? Этот вопрос «Кавказ Пост» адресовал нашим постоянным экспертам.
«Любой человек может стать жертвой»
Председатель общественной организации «Открытый Кавказ» Руслан Камбиев:
– Спецслужбы борются с последствиями подобных событий, хотя их прямое призвание –предотвращать их. И это неудивительно, так как многие представители закона заняты не своими прямыми обязанностями, а деятельностью с извлечением прибыли, причем используя при этом свое служебное положение.
Но когда наступает период отчетности, любой человек может пасть жертвой «показателей», благо ликвидировать с формулировкой «предполагаемый боевик» можно любого прохожего.
Наше аморфное и пассивное общество настолько терпимо к подобным спецоперациям, что молча примет в виде жертвы любого, даже если будет знать, что он не имел никакого отношения к экстремизму.
Поэтому необходимо, во-первых, единственным показателем успешности работы силовиков считать отсутствие подобных спецопераций, а, во-вторых, проводить работу по профилактике распространения идеологии экстремизма в школах и вузах. Легче уничтожить призывные пункты терроризма, чем постоянно вылавливать призывников.
«Террористы пытались ударить по имиджу местных властей»
Эксперт Института национальной стратегии Раис Сулейманов:
– Это тенденция последних пяти лет в среде российских ваххабитов, которые объектом нападения нередко выбирают именно православные церкви. Так, осенью 2013 года такое было в Татарстане, когда подожгли семь церквей, и тогда, к счастью, все обошлось без человеческих жертв, а сожженные храмы были быстро восстановлены.
Затем в феврале 2018 года было совершено нападение на церковь в дагестанском Кизляре, в результате чего погибло пять человек. По такому же сценарию осуществили нападение в Грозном на православный храм, где также были жертвы.
Обратите внимание, что террористы как в случае с трагедией в Кизляре, так и в случае с Грозным действовали не с каким-то серьезным оружием вроде автоматов и гранат, а с охотничьими ружьями, пистолетами, ножами и зажигательными бутылками.
То есть преступники повторяют почерк «одиноких волков» в странах Запада: один человек или небольшая группа фактически подручными средствами совершает громкий теракт.
Выбор в качестве объекта нападения православного храма также не случаен: расчет на куда более значительный межконфессиональный эффект, чем если бы, не дай Бог, объектом нападения был бы какой-нибудь, скажем, военный объект.
И теракт в Кизляре, и теракт в Грозном по задумке организаторов должны были вселить в и без того крайне небольшую православную общину республик этой части России страх. Подобные теракты бьют по имиджу местных властей, поскольку во многом доказательством межконфессионального мира в регионах компактного проживания мусульман будет ощущение безопасности у православного меньшинства.
