Узнать правду о четырех республиках СКФО, отличную от скучного официоза и кондовых стереотипов, решила социолог и куратор гендерной программы фонда Генриха Бёлля Ирина Костерина.
О сенсационных выводах она рассказала на страницах The Village.
Девственницы-пенсионерки
Идея без купюр расспросить жителей регионов и получить откровенные ответы возникла после того, в «Благотворительной больнице для женщин в Махачкале» женщины массово жаловались, что у них в семье проблемы и муж бьет. Процесс интервьюирования получился долгим и сложным.
«На Северном Кавказе нельзя просто пойти с анкетами по домам и говорить людям: «Заполняйте». Не будут они заполнять ничего, напишут: «Мы все девственницы, замуж вышли девственницами и умрем девственницами». Мы придумали такой метод: женщин ищем в женских местах — детских садах, салонах красоты, на рынках, в банках, потому что часто именно женщины оплачивают счета, даже на свадьбах. А мужчин — в мужских: например, в таксопарках, на автомойках. Водителей маршруток опрашивали», - пишет Костерина.
По ее наблюдениям, женщины на Кавказе не чураются никакой работы. Надо полы мыть — пойдет полы мыть, надо на кассе сидеть помидоры продавать — пойдет помидоры продавать.
«Плюс женщин-госслужащих там тоже больше: местные администрации, садики, банки, школы — везде работают женщины. Больницы, опять же. То есть у женщины гораздо больше возможностей трудоустроиться»,
- отметила социолог.
Жизнь стирает правила
«Если ты спросишь кавказского мужчину: «Какое у вас положение женщины?» — что он ответит? «У нас на Северном Кавказе женщина на очень высоком месте. Женщина святая, она мать. Никто ее пальцем не тронет. Если женщина идет по улице, раньше мужчина должен был на другую сторону дороги переходить и не смотреть на нее».
И они рассказывают тебе все эти красивые правила, которые действительно так в культуре формулируются, но это риторика. И эта риторика вообще на жизнь никак не влияет. Культурой предписывается женщине не находиться одной в обществе чужих мужчин, а она на работе. Или вот по правилам женщина без сопровождения мужчины не должна вечером куда-то идти, а ей надо за продуктами или детей забирать из детского сада. Так что все правила нивелируются действительностью», - ломает стереотипы Ирина Костерина.
«Это святое: обеспечивать кухню, стирку, готовку, уход за скотом, за детьми (а их много в семье). Старые родители еще, которые с тобой живут. Кто ими должен заниматься? Ну конечно, женщина. Поэтому она работает с восьми до пяти, а потом у нее вторая смена.
А мужчина в это время часто безработный. Как он себя чувствует? Он себя чувствует хреново. Он чувствует, что его роль мужчины не выполняется, и поэтому он начинает придумывать всякие интересные лайфхаки, как бы ему стать более мужчинным мужчиной.Часто происходит так, что он начинает орать на свою жену, гонять ее и говорить: ты плохая хозяйка, плохой гылныш сварила! Он проявляет власть — и вся власть, что у него есть, это дома что-то приказать своей жене или наказать ее, наорать на нее. И это, конечно, ужасно, потому что это приводит к высокому уровню домашнего насилия», - продолжает она.
Чеченец – это звучит гордо
«Идет очень сильное национальное конструирование: например, мы чеченцы, мы крутые, мы древнейшие.
С одной стороны, есть сильная внутренняя стигма: люди чувствуют, что Российская Федерация их неохотно принимает. Сначала Россия колонизировала Северный Кавказ, а потом стала держать их как в гетто. Люди это прекрасно понимают: чеченцы, ингуши помнят свою депортацию прекрасно. В каждой семье есть история о том, как их бабушкам и дедушкам Советский Союз дал пинок под зад и выкинул хрен знает куда. А параллельно к ним относятся как к террористам — каждый раз, когда люди приезжают в Москву, бесконечно проверяют документы. Так что стигма очень сильная. Но человек устроен так, что он должен чем-то гордиться, думать: «Я хороший». Сейчас они гордятся тем, что они чеченцы. Несколько лет назад открылось новое здание Национального музея в Грозном. Когда я там была, мне устроили персональную экскурсию и рассказывали, что чеченцы — самый древний народ на Земле.
Другой вариант — исламская идентичность. Она для многих людей гораздо сильнее, чем национальная. Особенно среди молодежи. У старшего поколения национальная идентичность сильнее, они больше держатся за традиции, ритуалы: на каком расстоянии от женщины сидеть, как свадьбу играть, кровная месть, опять же. А молодое поколение с этим уже не всегда соглашается, особенно если исламская идентичность берет верх», - пришла к выводу исследователь.
По ее убеждению, ислам рвет с традициями, он рвет с поколенческой передачей. «Раньше авторитет старейшин был святым делом. А теперь молодежь говорит в духе: «Не, ребята, вы извините, конечно, мы должны вас уважать, но мы мусульмане, делаем пять раз намаз, держим уразу, а вы не делаете намаз и не держите уразу, так что вы не можете нам указывать, как нам жить и что делать. Мы лучше вас все знаем и в исламе разбираемся лучше, а вы вообще просрали все в своей жизни, и республику нашу тоже».
Это не прямой конфликт, но молодежь через исламскую идентичность ушла от традиций, закрыла тему традиций во многом. Самый интересный случай — это Кабардино-Балкария. Это изначально была самая светская из республик и оставалась такой до последнего времени. И вот мы в нашем исследовании обнаружили, что сейчас самый высокий уровень многоженства среди молодежи именно в Кабардино-Балкарии», - пишет Костина.
Жизнь без альтернативы
Костину удивил ужасно низкий горизонт ожидания на Северном Кавказе. «Люди не знают, что делать со своей жизнью. Нет представления, как может быть устроена жизнь по-другому. Когда мы спрашивали респондентов: «Чувствуете ли вы себя счастливыми?» — у людей подвисал мозг. Они спрашивали: «Что это значит? У меня же есть семья, дети». «Да, у вас есть семья, дети, но что вы чувствуете?» Человек на Северном Кавказе встраивается в определенную систему правил, и эти правила его двигают куда-то. Двигает семья, уровень дохода в семье, общественное мнение — последнее самое главное, всесильная рука общественного мнения. А больше ты ничего не можешь и не знаешь. Очень мало людей имеют опыт выезда из республики: в основном где родились, там и живут. В лучшем случае съездят в Минводы или в Москву. …
И мы спрашиваем: «Чего лично вы в жизни хотите?» — «Я еще не женат, хочу жену завести». —
«Этого именно вы хотите?» — «Да нет, это родители хотят, уже невесту подыскивают».
И вот сидит человек два часа и думает, думает. Потом приходит и говорит: «Я в Европу хочу на машине съездить попутешествовать. Посмотреть, как жизнь устроена у людей». Вот они этого раньше не формулировали вообще, жили в своих программах», - говорит социолог.
Главное средство коммуникации Кадырова и хиджабы
"Инстаграм вообще очень популярен на Северном Кавказе. Я смотрю, сколько у участников наших семинаров френдов в социальных сетях. В фейсбуке может быть, скажем, 130, а в инстаграме — 2 500 френдов. Там на визуальную культуру очень сильно ориентированы. Не надо длинный текст читать, все наглядно: глянул, посмеялся, лайкнул, все. Какое еще медиа позволяет так сделать? А кроме того, у них продвижение всяких местных товаров там активно идет. На меня вот подписаны «Волосы Ингушетия», «Ногти Чечня» и так далее", - пишет автор.
"Женщины носят те головные уборы, которые приняты в традиционной культуре. В Чечне принята такая повязка, чеченская косынка. Это официальный дресс-код, который ввел Кадыров для государственных учреждений: для всех школ, университетов, администраций. Женщины обязаны покрывать волосы. А хиджаб — это чисто мусульманская вещь, он в большей степени у нетрадиционных мусульман идет, и поэтому сейчас часто запрещают ходить женщинам в хиджабе.
Мою знакомую, преподавательницу чеченского университета, как-то раз не пустили в школу на экзамен. Она пришла в косынке, но у нее на рукавах были вырезы. Ей охранники сказали: «Мамаша, вы неприлично выглядите». Она профессор, доктор наук. Отправили домой переодеваться. И вот так там все: нельзя ходить с открытыми руками и без косынки, но и нельзя ходить в хиджабе.
Лучшее слово, которое описывает происходящее на Северном Кавказе, — это «шизофрения». Полная ценностная шизофрения. Люди сами не понимают, что им можно, а что нельзя.
Хорошо, женщину не пускают без косынки, но если она наденет хиджаб и придет — ее опять же не пустят. Или вот глава Ингушетии Юнус-бек Евкуров еще решил помпоны с шапок отрезать. Люди иногда просто беленеют от того, что не понимают, какие еще правила будут выдуманы на следующий день и сколько могут унижать их человеческое достоинство", - уверена Костина.
Ингушская специфика
По мнению социолога, в республике отсутствует сельская культура.
"Магас и Назрань все на себя перетянули. Главное для ингуша — это построить большой дом и жить там всей семьей. Семьи расширенные, большие.
Женщины выступают в основном служанками для своих больших семей. Я сама интервью не брала ингушские, но их читала, и там обсуждалось, что женщина должна мыть обувь всех членов семьи по вечерам.
Прям такое Средневековье нормальное. Свекровь ее не считала за человека, все время шпыняла. Женщина вставала утром в пять утра, доила коров, выпасала их, делала всем завтрак, кормила всех завтраком. За стол нельзя садиться, пока ты кормишь родственников мужа. Когда она была на седьмом месяце беременности, к ним приехали гости, и свекровь ей сказала, что уступи-ка ты им кровать и иди в сарай или на сеновал. Женщина воспротивилась, и утром муж ее так отчитал, что она его опозорила перед родственниками, что у нее начались схватки. Она говорит: «Мне надо идти в роддом, отвези меня, пожалуйста, к врачу». А свекровь: «А коров кто доить будет?»
Вот эту историю я периодически рассказываю в своих докладах, показываю цитату на слайдах, и слайд у меня называется «В иерархии в Ингушетии женщина стоит ниже коровы», - сообщает автор.
