И сегодня, когда его уже нет с нами, это интервью особо значимо. Оно – уже история. История России, края в преломлении мировоззрения Почетного гражданина Георгиевского района, одного из выдающихся сынов Ставрополья. На момент интервью ему было 87 лет.

С 1947 по 1978 год работал в колхозе «Коммаяк» Кировского района. Прошел путь от ветеринарного фельдшера до председателя колхоза. Заочно окончил Ставропольский сельхозинститут.

Возглавил колхоз «Коммаяк» в 1968 году .

В 1974 году избран народным депутатом Верховного Совета СССР по Минераловодскому избирательному округу. В 1979 году в возрасте 50 лет стал секретарем Георгиевского райкома партии. Назначение получил от Михаила Горбачева, работавшего в ту пору секретарем ЦК КПСС.

По выходу на пенсию работал инспектором по защите авторских прав, председателем совета директоров Георгиевского хлебокомбината.

Общий стаж трудовой деятельности – около 70 лет.

Как уничтожали Россию

Имя Юрия Алексеевича Бочарникова на Ставрополье – почти фетиш. Эту личность знают и уважают все, кто прошел советско-партийную школу жизни в пору расцвета КПСС и ее заката. Долгие годы он работал первым секретарем Георгиевского райкома партии, был избран народным депутатом Верховного Совета СССР по Минераловодскому избирательному округу, познал всю прелесть крестьянского колхозного труда, пройдя путь от рядового ветврача до председателя знаменитейшего на весь Советский Союз колхоза «Коммунистический Маяк», что в соседнем Кировском районе.

В свои 87 он выглядит отменно. Стать, голос, взгляд, манеры выдают в нем личность высшей пробы, чрезвычайно ответственную, эрудированную, понимающую суть происходящих в стране событий.

Обидно, что такой опытный, грамотный руководитель советской закалки не востребован современной демократической властью. Во благо страны именно люди класса Бочарникова должны быть правой рукой федеральной и региональной власти, полпредами губернаторов, советниками мэров, экспертами. Без них Россия слепа и глуха, не способна извлечь уроки из прошлого, совершив там уйму ошибок и даже преступлений перед народом.

Мы искренне благодарны Юрию Алексеевичу за то, что он согласился встретиться с нами и поделиться своим видением происходящего в стране.

- Юрий Алексеевич, спасибо, что нашли время встретиться и побеседовать о судьбах Родины!

Как вы это объясните: революция 1917-го шла под лозунгами «Землю – крестьянам, заводы – рабочим!», но демократическая власть, называя себя всенародно избранной, этот же народ лишила и земли, и заводов?

- Большой вопрос…

Земля сейчас стала товаром, она продается и отдается в аренду, но есть разница между крестьянами до революции и сейчас.

Раньше было понятие исполу: это когда крестьянин брал в аренду землю, выращивал продукцию и половину отдавал хозяину, вторую половину оставлял себе. Это было нечто вроде арендной платы. И сказать, что крестьяне, в том числе и в последние годы советской власти, были угнетены, я не могу. Большинство, особенно в зоне Северного Кавказа – на Кубани, на Ставрополье, в Ростовской области – жили хорошо.

Я сужу по «Коммаяку». У нас был и газ, и водопровод в каждом доме, и спортивный зал, и стадион прекрасный, и водоемы для рыбалки, маслозавод, пекарня, дом культуры шикарный… Люди не представляли себе, что можно жить без какой-то перспективы.

Знали, что дети вырастут – пойдут учиться, по способностям будут поступать в учебные заведения.

Хотя вот в «Коммаяке» молодежь зачастую и не хотела идти в институты – им нравилось работать на тракторе. А кто учился – возвращались в хозяйство агрономами, зоотехниками.

С первых рыночных шагов было сделано все, чтобы обесценить наработанное за 70 лет советской власти. На это были направлены законы, банковские операции, кредитная политика.

Ельцин в свое время говорил: я три года боролся, чтобы уничтожить коммунизм.

И первые годы с момента провозглашения Российской Федерации власть занималась только разрушением. В городах бросили заводы и фабрики, распродали на металлолом. На арматурном заводе в Георгиевске даже станки вырезали, и полы чугунные продавали! А сейчас, когда пошли разговоры про импортозамещение, оказывается, что запорной арматуры-то не хватает! То мы в 36 стран импортировали эту продукцию, а теперь хотят с нуля поднимать это производство?

- При этом инженеров уже нет, даже читать чертежи новоявленные «специалисты» не умеют.

- А село задушили иным способом: при советской власти были 1% -е долгосрочные кредиты на 10-20 лет для строительства ферм, для посадки виноградников, садов. Причем только через 5 лет начиналась выплата кредита. До этого времени производителя не трогали, чтобы он мог наработать продукцию и продать ее.

С приходом команды Ельцина была сделана ставка на уничтожение сельского хозяйства посредством коммерческих банков на селе. Если до этого был Госбанк, и была единая политика, то с появлением комбанков каждый из них стал гнуть свою линию. Не нравится наш процент по кредиту? Иди в другой банк. И проценты за кредит загнули сразу с 3% до… 60%! Притом, что рентабельность в сельском хозяйстве не превышала 15-20%. За что платить?

Но мало того: через три года ставки по кредитам подняли еще на… 300%! То есть, намеренно, провокационно, диверсионно даже, если хотите, велась линия на уничтожение сельского хозяйства.

Крестьяне ведь это самая консервативная часть населения в стране. Они жили хорошо и были против такой перестройки. Чтобы их сломить и понадобилась вредительская кредитная политика. Ведь село не может без кредитов обходиться – они нужны на ГСМ, на удобрения, на технику. Даже «Коммаяк», одно из знаменитых хозяйств в Советском Союзе, Ордена Трудового Красного знамени, и то у нас собственных средств в лучшем случае хватало на полгода.

- То есть, развал сельского хозяйства был осознанным действом, а не ошибкой младореформаторов?

- Абсолютно осознанным. Это делалось для того, чтобы хозяйства могли скупить латифундисты, спонсоры, инвесторы – как они там сейчас называются…

Это была политика сверху. Но и снизу нашлись довольно предприимчивые люди, которые говорили непорядочному председателю колхоза: бери, мол, кредит вот в этом банке. Тот берет на два года, например. А ему сразу говорят: плати кредит сейчас! А денег-то нет. Тогда колхоз и объявляется банкротом, назначается внешний управляющий. Председатель уходит, правление уходит, назначается какой-нибудь «Паниковский», и он дальше рушит хозяйство.

Ситуация была настолько критичная, что тот человек, который приходил с деньгами, был уже подарком. Сельское хозяйство довели до такого состояния, что без спонсоров, инвесторов уже было невозможно.

- Как-то Горбачев с Кудриным выступили с инициативой изменить направление реформ в сторону большей либерализации и рыночности. А в обществе винят Горбачева в ошибочности шагов и популизме.

- Конечно, он действовал неправильно.

- Страна была обречена, и именно Горбачев должен был довести задуманный Западом развал страны до этого логического завершения?

- Да, пожалуй. В эпоху Брежневского застоя молодежь в высокие слои руководства не выпускали, и когда появился энергичный, молодой Горбачев, люди воспрянули.

Но его уровень знаний не соответствовал статусу главы правительства. В крае – да, он был на своем месте. А когда началось ерзанье нанайских мальчиков – Ельцина с Горбачевым – это еще больше отразилось на стране. Их междусобойная борьба стала решающим фактором развала СССР.

- Но вернемся к сельскому хозяйству. Ваш колхоз «Коммаяк» пал жертвой реформ. Неужели ничего нельзя изменить?

- В «Коммаяке» один бизнесмен, он же преступник, разыскиваемый Интерполом, провел приватизацию – все имущество перевел в акции, года три молчал, потом начал скупать акции. Сейчас у него контрольный пакет, и в хозяйстве рулят его родственники. Все развалили… Но ни один инвестор не решается туда идти – кавказский след мешает. А местные ребята кучкуются, хотят восстановить колхоз, но деньги где взять?

- Такое хозяйство угробили!

- Я считаю, что должен быть закон краевого порядка: человек, который принимает село, несколько сёл с землей берет в аренду, должен думать не только о своей наживе, но и о благосостоянии населения. Сейчас село нищее, до него доходят финансовые крохи подоходного налога. Гибнет целая культура – братство, добрососедство, людей загоняют в мегаполисы… Это ненормально.

Должна работать система. Если молодежь начнет в селе оставаться и возрождать животноводство, это вдохнет в провинцию жизнь.

Вот министр Улюкаев (бывший – Авт.) недавно говорил, что есть условия снижения кредитной ставки до 15 %. Но и это ведь для села неподъемно! Ни в одной стране мира нет такого.

- Когда произошла смена министра сельского хозяйства России, и им стал Кубанский губернатор Александр Ткачев, как Вы отнеслись к этому кадровому решению?

- Я этому рад! Приветствую Ткачева как выходца из села и знающего крестьянский труд. У него на Кубани люди процветают. Считаю, что если человек умеет на небольшом участке делать дело, тогда его можно ставить на высокую федеральную должность. А то в минсельхозе кто только не работал… Даже кардиолог.

Сейчас много говорят, что, мол, Ткачев прибрал к рукам краснодарские земли. Так ведь это хорошо! Если нормальный инвестор вкладывает деньги в село, в инфраструктуру, в человека, который живет на этой земле, это надо приветствовать!

- А что в нынешней ситуации в сельском хозяйстве может и должен сделать минсельхоз страны? Что вы могли бы посоветовать?

- Думаю, он первым делом должен посмотреть на потоки средств – куда идут, на что, какая отдача.

Сельское хозяйство получает от государства определенные субсидии, и минсельхоз их распределяет. Не всегда по закону и справедливости. Так было и при советах. За ящик «Стрижамента» или за поросенка, например, решали, куда пустить плановые деньги.

Сейчас из госбюджета идут «чистые» деньги. И их способность прилипать к рукам приводит к тому, что громадные суммы уходят по карманам.

Со мной в санатории (На момент интервью Юрий Алексеевич отдыхал в санатории «Луч» в Кисловодске – Ред.) мужик в столовой сидит, из Кабарды, фермер. Жалуется: дотации в прошлом году дали, а в этом – не дают. Уверенности, что получит, у фермера нет. Он уже в предынфарктном состоянии.

Фермеры сегодня находятся в ужасном положении. Но и к колхозам уже возврата нет, хотя единицы их пока существуют. Чтобы снова организовать колхозы, нужны громадные суммы. У государства таких денег нет. Поэтому единственный путь – формирование высокотехнологичного животноводства с низкой себестоимостью. А фермеры для него будут как бы подспорьем. Их, кто занимается животноводством, очень мало, в основном они занимаются земледелием.

- Ну и наверно, о сменяемости кадров пора подумать. В целом в России. Засиделись наши деятели по кабинетам. Как могут проводить реформы, нацеленные на подъем и развитие люди, которые годами проводили реформы на уничтожение?

- Напомню вам притчу, почему нет сменяемости паразитов на государственном организме… Сидит индус у дороги весь облепленный мошкарой, муравьи его грызут. Сердобольный прохожий сломил ветку и начал разгонять их. Индус закричал: «Что ты делаешь?» - «Так они же тебя едят!» – «Эти уже наелись, разгонишь – новые налетят».

Вот идет сейчас ротация в Кисловодске – одного на другого меняют, а толку никакого. Также и с губернаторами.

Сейчас вот Владимир Владимиров старается, это видно, но боюсь, что ему столько лапши на уши навешали, что он от нее не сможет избавиться.

Я его деда знал хорошо, в «Коммаяке» он был нормировщиком в мастерских, а отец учился в школе «Коммаякской» вместе с моей дочкой. Мать Владимирова тоже родом из «Коммаяка». Так что закваска семьи крепкая, порядочная, рабоче-крестьянская. Поэтому хочется верить, что губернатор сумеет разобраться в краевых проблемах и выработать грамотную позицию по выходу из тупика – твердую и принципиальную, которой от него ждут ставропольцы, уставшие от демагогов и воров.

- Вам никто не говорил, что вы похожи на Ельцина?

- Говорили…

Меня уже ГАИ не наказывает. Посмотрят, удивятся и отпускают с Богом (смеется). Я же еще сам за рулем езжу. Работаю (улыбается).

Елена Саркисова, Кисловодск, июнь 2015 год.